ГЛАВА ПЯТАЯ
Всем известно, что Александр Борисович научился читать во младенчестве. И что добрую услугу в этом полезном деле оказала будущему доценту газета «Московский Комсомолец». То и дело розовая ручонка в трогательных перевязочках тянулась к еще теплому газетному листу и дитя бойко усваивало информацию.

Со временем дело дошло и до книжек. Многое из того, что довелось прочитать Александру Борисовичу, запомнилось талантливому ребенку и составило основу его недюжинного интеллекта. И теперь, оставшись наедине с крошечным опаловым тельцем, Андрюшиным семечком, Александру Борисовичу пришлось запустить мыслительный аппарат и покопаться в залежах собственной эрудиции. И аппарат в бешеном темпе принялся прокручивать те знания, что скопились за долгие годы в красивой голове доцента, завалились куда-то за ненадобностью, но живы были, курилки!

Перво-наперво Александр Борисович припомнил рассказ о том, как два пионера, однолетки Александра Борисовича и товарищи его по Всесоюзной пионерской организации им. В.И.Ленина, решили построить инкубатор и вывести с его помощью цыплят из десятка яиц, счастливо доставшихся им по случаю. Мальчики проявили смекалку, целеустремленность и добились желаемого результата. Если бы в те времена у Александра Борисовича был такой друг, каким стал со временем огурец Андрюша, он тоже взялся бы за подобное дело. Но, увы, в те годы Александр Борисович был одинок...

Итак, припомнив рассказ во всех подробностях, Александр Борисович соорудил из пустой коробочки от дискеты крошечный инкубатор, в который и поместил семечко, нащипав для подстилки корпии из бинта, взятого без спроса в походной аптечке жены, доктора Тани. Этот маленький инкубатор он постоянно носил в том же кармане, в котором немало счастливых часов провел его зеленый дружок. Но теперь Александр Борисович находился в непрерывном волнении. Мало ли что могло случиться с семечком, если бы он задремал на минуту или задумался. Поэтому, куда бы ни шел Александр Борисович, близко ли, далеко ли, семечко в крошечном инкубаторе было с ним.

Результаты столь нездорового образа жизни не замедлили сказаться. Александр Борисович побледнел, члены его и конечности истончились и осунулись. И хотя изменения эти придали облику нашего доцента новые, пусть даже бледные, краски, невозможно было без душевной боли наблюдать столь нездоровые изменения в организме Александра Борисовича. Да и сам Александр Борисович понимал, что карманный инкубатор всего лишь полумера и нужно искать принципиальное решение.

Он снова напряг интеллект и возродил к жизни следующую порцию знаний, полученных в плодотворном детстве. Вспомнилась интересная книжка, в которой рассказывалось о том, как один народоволец, заточенный за какую-то провинность в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, однажды, раскрыв старинный фолиант, (а надобно заметить, что Петропавловская крепость располагала в те времена одной из лучших библиотек России) обнаружил меж его страниц крошечное зернышко.

Взволнованный находкой народоволец через сотрудников Алексеевского равелина обратился к руководству Петропавловской крепости с предложением произвести ботанический эксперимент, посеяв доисторическое зернышко в прогулочном дворике равелина, дабы проверить его на всхожесть. Согласие было получено незамедлительно и за двадцать пять лет пребывания в равелине народоволец не только вывел новый сорт земляники (зернышко оказалось земляничным), но и собрал сотни килограммов этой вкусной и питательной ягоды.

Планы Александра Борисовича не были столь грандиозны. Он намеревался репродуцировать Андрюшу в одном-единственном экземпляре и для этого ему требовалось не более трех месяцев. И Александр Борисович задумал устроить парничок на просторной крыше собственного дома, благо дверь этажа, на котором располагалась трехкомнатная, улучшенной планировки, квартира Александра Борисовича, как раз и выходила на эту крышу. Прикинув так и эдак, Александр Борисович понял, что крыша родного дома ничем не хуже прогулочного дворика Алексеевского равелина. А друзья доцента, все как один близко к сердцу принявшие произошедшую трагедию, живо предложили свою помощь. Сказано - сделано! Парничок был устроен, дежурства установлены.

Однажды, уже перед рассветом, когда сам Александр Борисович дремал на раскладушке, установленной возле парничка, хрупкий сон доцента разрушил чудовищный грохот, апофеозом которого стал звон разбившегося стекла. Александр Борисови вскочил в ужасе и в свете занимавшейся зари увидел корявый каменный обломок, пробивший начисто протертое стекло парничка и придавивший нежный, только накануне проклюнувшийся светлозеленый росток.

Каменный осколок представлял собою черенок серпа, фрагмент пресловутой государственной эмблемы, кусок лепнины, украшавшей стену дома, в котором посчастливилось вырасти Александру Борисовичу. Сам по себе дом являл собою обветшавший памятник архитектуры эпохи тоталитаризма, в борьбе с которым выкристаллизовалась незаурядная душа Александра Борисовича, душа романтика и шестидесятника.

Вот как и когда настигла Александра Борисовича мстительная длань отца народов! Через годы, через расстояния... Отряхая тоталитарный прах с обветшалых стен своей эпохи...

Ощутив себя огуречным ростком, раздавленным и растоптанным жестокою Системой, Александр Борисович без сил рухнул на раскладушку и забылся глубоким обморочным сном. Сначала ему снилась кошка Наташа в фуражке генералиссимуса, игриво надетой набекрень. Вкрадчивым баритоном с чуть заметной хрипотцой кошка Наташа пела частушку, известную Александру Борисовичу в самых разных интерпретациях:

Мимо тещина окошка
Я без шутки не хожу.
То ей серп в окно просуну,
То ей молот покажу

А перед пробуждением Александру Борисовичу приснился Андрюша. Он был точно таким, как в лучшие их с Александром Борисовичем дни и ночи. У Андрюши не было глаз, но он пристально смотрел в глаза Александра Борисовича. У него не было речевого аппарата, но Александр Борисович слышал каждое его слово.

- Саша, - сказал Андрюша (а Александр Борисович едва мог припомнить, когда его в последний раз называли этим детским именем), - Саша, вокруг много зла. Мы не сможем быть счастливы в этом недобром мире. Но мы будем счастливы, счастливы несмотря ни на что! И счастье ждет нас не в этом заскорузлом и пропотевшем пространстве, оно - в иной реальности, виртуальной! Дай руку, Саша, я отведу тебя в этот счастливый мир!

В тот же миг Александр Борисович очнулся бодрым, готовым к свершениям. Как вихрь взметнулся он с жалобно поскрипывающей раскладушки, схватил надломленный, но не погибший росток и через мгновенье, ворвавшись в спавшую крепким предутренним сном трехкомнатную квартиру, поместил нежную плоть в компьютер системы Маcintosh. За окном шумел любимый город, он просыпался, хотя ни на минуту и не засыпал... Впереди, в недалеком уже будущем, маячил двадцать первый век, век виртуальной реальности!

следующая глава